В MOÑ рассказали о непоставленных спектаклях

«Но мне не дали на спектакль грант»

Как рассказала инициатор проекта — PR-директор фонда «Живой город» Валерия Завьялова, еще работая в казанском ТЮЗе, она многократно наблюдала, как рождались, развивались, но так и не воплощались на сцене спектакли. Участников вечера в MOÑ отбирали по опен-коллу, но были и приглашенные гости.

— Почему не собрать все эти идеи, намерения, мечты и чаяния в один вечер и дать возможность режиссерам, продюсерам, актерам, художникам, перформерам рассказать об этом честно и искренне? — описала концепцию Завьялова и дала слово Нурбеку Батулле, предупредив, что у каждого будет по семь минут.

Хореограф сначала вспомнил, что хотел поставить балет на музыку Мубая, но потом рассказал о постановке, о которой говорил во время спектакля «Әңгәмә»/«Диалог». Нурбек хотел поставить пьесу своего отца Рабита Батуллы «Затишье» и дважды подавал заявку на грант.

— Отец постоянно намекает на это, у него куча пьес, он пишет с огромной скоростью, сейчас подготовил 1 000 страниц, мол, ему скоро 90 лет. Я не успеваю все читать, но мне очень нравятся его экспериментальные пьесы, которые он писал, когда учился на Высших литературных курсах.

«Затишье», по словам Батуллы-младшего, — это антиутопия, в которой один из героев — обвиняющий, а другой — обвиняемый. При этом пьеса посвящена революционеру и жертве репрессий Шамилю Усманову. В конце герои меняются текстами. Играть должны были актер Камаловского театра Искандер Хайруллин и рэпер Усал.

Рыбы поют

Главный режиссер Тинчуринского театра Туфан Имамутдинов рассказал, что однажды придумал оперу «Монолог рыб». На это его вдохновили книги о Холокосте:

— Я читал воспоминания мальчика, который в гетто оказался в три, а вышел в девять лет. Он вышел, увидел мир и понял, что мир иной. Как будто ему о нем стерли память. А это и есть настоящий фашизм, когда стирают память...

А у рыб, сказал Имамутдинов, оперативная память длится три минуты. В проекте основой должна была стать кухня, на которой девушка в прямом эфире разделывала бы карасей. Процесс транслировался бы на экраны. А параллельно, за пределами кухни, шли пять арий карасей, основанных на библейских и коранических текстах, написанных Йолдыз Миннуллиной.

Некоторые спикеры не просто рассказывали о проектах — они превращали презентации в представления. Дамир Хани под музыку демонстрировал кусок мыла и рассказывал правила «Бойцовского клуба», который он хотел превратить в спектакль в 2016 году. С тех пор в произведении многое стало неактуальным, к примеру каталоги IKEA, которые листают герои. Играть в постановке должны были двое. Много времени ушло на распределение ролей: кто будет Тайлером, а кто рассказчиком? В итоге авторы поняли, что их двоих на это просто не хватит.

Кладбище спектаклей

— У каждого режиссера есть кладбище спектаклей, но у меня в этом есть определенные успехи, — начал Никита Белых, рассказывавший о проекте онлайн.

«Открытую репетицию» по мотивам комедии Эдмона Ростана «Романтики» в стиле артистического реализма и с элементами импровизации хоронили дважды. Формат у постановки был настолько прост, что почти не требовалось реквизита. На премьеру пришел худрук театра и, несмотря на то, что билеты были проданы, снял спектакль с репертуара, поскольку он не подходил ему по эстетическим и другим предпочтениям. Постановку перенесли на другую площадку, после чего под раздачу попали актеры.

— Чего скрывать, мы же на терапии, так что я могу говорить откровенно, — отметил Алексей Косогоров, режиссер и психолог, который хотел поставить спектакль об академике Павлове для драматического театра Великих Лук.

Он сопровождал свой рассказ перемещениями камеры, показав даже макет сцены в виде скелета собаки (а своим питомцам, кстати, Павлов писал письма).

Иван Корсуновский провел сначала читку пьесы о репрессиях 1930-х годов в Москве, потом — в Твери (где у него не сложились взаимоотношения с ведущим актером). Позднее, получив множество отказов по площадкам, превратил оперу «Стукачи» сначала в видеоинсталляцию, а теперь — в телеграм-бот.

Полина Микшис начала презентацию с танца, пока ее коллега рассказывала о проекте, подозрительно напоминающем «Шурале». Полина подготовила эту работу, но не смогла поехать с ней в Болгар, потому что все ее актеры заболели, уехали, перестали отвечать. Словом, у кого есть площадка для молодых авторов?..

Камила Ямалова представила фрагмент спектакля об Эдит Пиаф. Ну а Анна Коробова решила исследовать историю человека, которого она плохо помнит, — своей бабушки.

Схожую тему взял Эльшан Алескеров: его отец в детстве вместо сказок на ночь рассказывал ему истории о службе в армии. Алексерова всегда смущало, что, с точки зрения папы, это были лучшие годы его жизни. Сына он туда отправлять не собирался, но показывал богатый дембельский альбом и рассказывал байки. Занятно, отметил спикер, что такие же байки как личные можно услышать в любом регионе России. Каждую историю он хотел представить как личный проект артиста, при этом надеялся тут же на экране показывать записи самих героев, которые открыто говорили о своем опыте, выстраивая связь между родителями и детьми. Кажется, такой спектакль имеет право на жизнь?

Тысяча и один Риманас

Завершал вечер, с которого ушло уже немало зрителей, клоун Руслан Риманас, который вышел с целой пачкой идей.

— Клоуны — они дети, фантазеры, поэтому проекты возникают постоянно, от чего угодно, от музыки, от предмета на блошином рынке. Однажды мне пришло только название — «Ну здравствуй, синяя ночь!». Как это поэтично! Красиво, но дальше ничего не придумал.

Также, 10 лет учившийся в хореографическом училище, Риманас хотел сделать открытый урок со зрителями — не пошло. Мама у Руслана татарка, поэтому ему хотелось сделать гиперболизированных татарских героев. Эта идея переросла в «Абау» с огромными фигурами бабушки и дедушки (но не получилось сделать невероятных размеров волков). На Черном озере Риманас хотел посадить актеров в болотных сапогах с гигантскими светящимися рыбами. В лагере «Сэлэт» клоун делал перформансы на реке.

У Вячеслава Полунина ему нужно было придумать что-то на тему свадеб, к примеру танец брачных фламинго. Конечно, Риманас хотел сделать что-то с живым оркестром. С Нурбеком он придумал сделать спектакль для двух клоунов: один существует в черно-белом формате Марселя Марсо, а другой — Олега Попова. Была идея с костюмами лягушек, денег не хватило, мечта осталась. До сих пор хочется вспомнить, сказал Руслан, как он умел играть на виолончели, а также ему хочется водить экскурсии. Без слов.

Год назад Риманас стал отцом.

— Хочу поставить спектакль, как я стал папой. Покажу каждый месяц жизни дочки, как она взрослеет, мое становление как папы. У меня есть склад, я ничего не выкидываю. Когда жена забеременела, пришлось из двухкомнатной квартиры вывезти две «Газели» и арендовать помещение.

Я это точно осуществлю. Мне кажется, нужно оставаться мечтателями, фантазировать. Даже если не получается, идти вперед.