Чистое искусство: горячий пар, холодный концептуализм

Пространство общественной бани №10 существует вне времени: в нем соседствуют прошлое, настоящее и будущее. Эта идея становится ключевой для «5:55»: выставка разыгрывалась на границе между реальностью и трансцендентностью, превращая баню в лабораторию поиска новых смыслов.

— Год назад, в июне, за месяц до открытия [предыдущей] выставки «8:30» мы с близкой подругой пошли в эту баню, потому что туда ходили наши дедушки. Когда я зашла в женское помывочное отделение и увидела помещение, как по-особенному падает свет, — поняла, что здесь нужно делать выставку, по своему образу это похоже на жизнь, — сказала «Реальному времени» NEJI201, куратор выставки «5:55» и основательница передвижной институции «Ромб».

Память о 1988-м и тревога 2025-го

«5:55» — не первая попытка художественного освоения банного пространства. В 1988 году в Сандуновских банях прошла легендарная выставка-акция Иосифа Бакштейна и группы «Чемпионы мира». Время надежд и предчувствий больших перемен — именно тогда неопределенность впервые стала темой искусства. Советский Союз переживал перестройку, улицы наполнялись новой свободой, а искусство выходило за рамки привычного. Галерей почти не было, музеи неохотно принимали новаторов. И тогда концептуалисты нашли выход — устраивать выставки там, где их никто не ждет.

Мужское отделение Сандуновских бань — это архитектурный памятник XIX века, с мраморными колоннами, чугунными лестницами и водами, в которых смывали усталость и тревоги поколения москвичей. Пространство не предназначено для искусства, но именно это делает его идеальным. Контраст между классической банной эстетикой и холодной, интеллектуальной концептуальной живописью стал главным высказыванием. Бакштейн и его соратники не просто разместили работы на стенах — они встроили искусство в сам контекст. Здесь не было «ковровой развески», знакомой по официальным выставкам, где картины буквально наслаивались друг на друга. Работы висели «редко и низко» — так, чтобы зритель мог рассматривать их вблизи, свободно перемещаясь среди картин.

Выставка в бане позволила концептуализму сказать новое слово в искусстве. В обычных условиях зритель воспринимает картины в стерильном музейном пространстве, но здесь ситуация была иной: влажный воздух, запахи пара, приглушенный свет создавали совершенно новый фон для восприятия работ. Вода, текущая по каменным стенам, словно становилась частью экспозиции. Отражения, капли, тени меняли картины, добавляя в них динамику. Это не был привычный белый зал, где искусство застывало в неизменности. Здесь оно жило.

Выставка в Сандуновских банях стала одной из первых, где искусство так решительно вышло за пределы галерейного пространства. Она доказала, что место влияет на восприятие, что контекст важен не меньше, чем сами работы. Искусство — это не только то, что висит в музеях. Это то, что меняет взгляд. Даже если ты просто пришел в баню.

Взлом художественной системы

Но что изменилось спустя 37 лет? Теперь неопределенность уже не предчувствие, а состояние. Тревога стала фоновым шумом, а смысл — ускользающим образом. «5:55» фиксирует момент замирания перед бездной. И если Бакштейн «развесил» работы художников, то на «5:55» они были интегрированы в пространство старой, советской бани. Арт-интервенция — одна из самых провокационных и неуловимых форм современного искусства. Она не терпит стен и рамок, работает в пространстве уже существующего искусства. Это может быть музейная экспозиция, городская улица, галерея или даже всемирно известный шедевр. Главное — вторжение, неожиданное вмешательство в привычный контекст.

Классические примеры говорят сами за себя. В 2002 году Музей нового искусства в Детройте устроил выставку, во время которой зрителям было предложено уничтожать экспонаты. Разбить, разрезать, бросить, разломать — все разрешено. Итог? Уже к утру первого дня от выставки ничего не осталось. Посетители снесли даже пьедесталы и стены. Но именно это и стало триумфом: разрушение оказалось главным художественным актом.

Арт-интервенция всегда балансирует на грани дозволенного. Одни видят в ней вызов, другие — преступление. Но главный ее принцип — смещение контекста. В 1997 году Александр Бренер нарисовал на картине Казимира Малевича огромный зеленый доллар. Для него это был акт художественного высказывания: Малевич боролся за чистоту формы, а Бренер показал, что искусство уже давно стало частью рынка. Суд с этим аргументом не согласился — и приговорил художника к пяти месяцам тюрьмы.

Бэнкси пошел дальше. В 2018 году его граффити «Девочка с воздушным шаром» самоуничтожились прямо во время продажи на аукционе «Сотбис». Покупатель заплатил за работу более миллиона фунтов, но едва молоток аукциониста ударил по столу, вмонтированный в картину шредер запустился, и полотно превратилось в ленты бумаги. Казалось бы — уничтожение произведения, но нет: цена «уничтоженной» картины только выросла.

Выставка-интервенция — это не просто набор работ. Она разворачивается в реальном времени. Зритель не просто смотрит — он может участвовать. Иногда в качестве наблюдателя, иногда в качестве соучастника. С одной стороны, такие проекты играют с границами искусства: где оно заканчивается и начинается хаос? Что важнее — идея художника или реакция зрителя? С другой — они предлагают новый взгляд на привычные вещи. Когда художники Чепмены «улучшили» гравюры Гойи, добавив им клоунские лица и монструозные головы, они не уничтожили искусство, а показали его под другим углом.

Выставка-интервенция — это зачастую эксперимент, провокация, иногда даже шок. Она может разрушить, чтобы показать новую реальность. Или, наоборот, вписаться в пространство так, что зритель даже не сразу поймет, что перед ним нечто новое. Главное в ней — то, с каким мыслями уйдет человек.

Незабываемое посещение бани

Накануне открытия выставки все изъявившие желание ее посетить получили сообщение о месте проведения. До этого никто понятия не имел, что выставка будет в бане. В сообщении также были написаны небольшие рекомендации:

Приноси с собой банные принадлежности, масочки для лица, полотенца, тапочки — и все, что сделает твое посещение бани с парной незабываемым!

Далеко не все отнеслись к этому серьезно. На открытие выставки планировало прийти более 50 человек. Но только порядка 20 из них взяли с собой банные принадлежности и смогли попасть на выставку в первый день.

— Я не придала значения слову «интервенция» в описании выставки, потому что сейчас это слово используется по поводу и без, да и блюстители закона настолько блюдут, что в наши дни сложно даже представить несогласованное мероприятие такого рода. В моем представлении баня должна была быть арендованной на сутки специально для выставки, а среди гостей должны были присутствовать только знакомые приятные люди (ведь все мы знакомы друг с другом так или иначе — любителей выставок современного искусства в Казани не так уж много). Баня в моем представлении должна была стать только декорацией, но я ошибалась от начала и до конца, — написала в своем телеграм-канале искусствовед Луиза Низамова.

Выставка-интервенция не предполагает привычный формат посещения галереи. Важен сам момент обычного действия внутри пространства. Поэтому кто-то заходил в баню и громко озвучивал, что пришел посмотреть именно на выставку. К этому моменту сотрудники бани уже поняли, что происходит что-то не то. Неожиданно в типичную советскую баню одновременно хлынула модная молодежь, явно нецелевая аудитория таких мест. А те, кому удалось все-таки пробраться под видом обычных посетителей, начали внимательно осматривать пространство, а затем и фотографировать.

— Мы начали фотографировать объекты, и местные дамы были крайне недовольны. С помощью веников, тазов и угроз полицией нас вышвырнули оттуда. Осталось только несколько фотографий и яркие впечатления! — рассказала в своем телеграм-канале Катерина Конюхова, одна из участниц арт-группы «Замороженная конина».

Кстати, угрозы вызвать полицию были вполне реальными. Несколько человек стояли у ухода в баню и боялись заходить внутрь. Среди них была и куратор выставки NEJI201. Она рассказала, что изначально хотела все-таки согласовать «5:55» с администрацией бани. Предложила сначала свой проект сотрудникам, они пришли в восторг и пошли разговаривать с руководством. Но здесь что-то дало сбой. Администрация бани сначала отказала, а потом вообще перестала выходить на связь.

— Этот формат хоть и остается экспериментальным, несет в себе важное — развивает искусство и объединяет людей вне себя и внутри, даже если человеку, не интересующемуся искусством, может показаться, что происходит что-то безумное, — прокомментировала NEJI201.

В итоге в женском помывочном отделении сотрудницы бани предметы современного искусства убрали, содрали, уничтожили. А вот в мужском все прошло довольно спокойно. Часть предметов осталась лежать на своих местах. Некоторые посетители выставки даже провели своеобразную кураторскую экскурсию местным посетителям. А завсегдатаи проявили интерес к современному искусству.

Кубики как капсулы внутри времени

Но на этом история не закончилась. Не попавшие на выставку люди пошли в соседнюю кофейню, где, по сути, началась параллельная программа. NEJI201 рассказала о том, как работала над этой выставкой.

— Непосредственно подготовкой я занялась в конце декабря, 6 января объявила open-call, и было удивительно, насколько сильным был отклик —136 заявок! Люди и проекты поддерживали в соцсетях, и благодаря этому запись с open-call в небольшом канале «Ромба» (примерно 200 человек) набрала почти 10 тыс. просмотров. По результатам было выбрано семь авторов: Вадим Васильев, Дмитрий Закунов, Ирина Бороденко, Corpse Mal, liliaezh, радиорыб и lunamonten, работы которых теперь вместе со моей находятся в «Переносной выставке 5:55». А также к проекту присоединились Вера Трахтенберг, с которой мы работали над текстом, режиссер фильма про «Ромб» Алексей Крюковский со специально созданным к выставке видео-артом под музыку Vanya Limb и Денис Волков, с которым мы создали два объекта-мыла, — рассказала «Реальному времени» куратор выставки NEJI201.

«Переносная выставка 5:55» — кубики с работами художников, которые сжались до 16 квадратных сантиметров в одной коробке, будто страх перед хаосом заставляет искусство прятаться в миниатюрах. 16 квадратных сантиметров — это ровно размер детских азбук. Каждый кубик напоминает фрагмент потерянного текста, кусочек речи, утративший целостность. Каждый кубик — это комната, замкнутая и изолированная от реальности. И в любой момент выставка может воспроизвести себя в новом виде с проекций кубиков.

Так «5:55» делает время осязаемым. Оно — в детализированных миниатюрах, в замирании перед кризисом, в постоянном перерождении. Что же изображено на этих крошечных гранях?

• «Подзлобник» Аделины Абрашитовой — это цветок, который одновременно и нежный подснежник, и злобный нарост. Его головка напоминает колокольчик, но вместе с тем вызывает ассоциации с нарывом. Это не просто цветок — это тревога, застывшая в визуальном образе.
• №1 из серии «Трассировщики времени» Дмитрия Закунова запечатлевает движение как память. Камера фиксирует траектории танца, жесты музыкантов. В этом есть парадокс: движение ускользает, но остается в кадре — как след времени.
• «Антистеплер» Лили Косолаповой превращает знакомый предмет в нечто угрожающее. Обычный канцелярский инструмент становится похож на рыбу-хищника, на цветок с острыми шипами. Взгляд с нового ракурса полностью меняет смысл.
• «Тлеющий, ползущий, перерождающийся?» NEJI201 — это не просто объект, а метафора вечной трансформации. Художница использует горение и плавление, показывая, что разрушение — это тоже форма создания.
• «Ирисовый пыльцеед» радиорыб — существо, которое балансирует между разными формами жизни. Полупрозрачная органза делает его почти невидимым, как воспоминание, которое вот-вот исчезнет.

— Произошла выставка-интервенция, которая стихийно превратилась в хеппенинг, что только больше добавило жизни в проект. Я рада, что это закончилось для всех максимально спокойно, — сказала NEJI201.

У хеппенинга нет четкого сценария, в нем зритель становится соучастником, а случайность — полноценным элементом действия. В отличие от театра, где все просчитано, или традиционного искусства, которое застывает в своей форме, хеппенинг развивается в моменте, отвечая на контекст, пространство и реакцию публики. Термин предложил Аллан Капроу в 1958 году, а его первые постановки, такие как «18 хеппенингов в шести частях», размыли границы между спектаклем и реальностью. В одном из его хеппенингов зрители перемещались между комнатами, где происходили несвязанные события: кто-то рисовал, кто-то играл на музыкальных инструментах, кто-то просто ел яблоки.

Хеппенинг может быть протестом, как акции Йозефа Бойса, или абсурдным городским действием, как «Монстрация» в России. Джон Кейдж экспериментировал с этим жанром в музыке, включая случайные шумы и тишину как часть выступлений. Главное в хеппенинге — это его неповторимость: он происходит здесь и сейчас, а повторить его в точности уже невозможно. Иногда он выглядит как хаос, но за этим скрывается исследование свободы, взаимодействия и живого опыта искусства.

— Это первая на моей памяти выставка, где мое погружение стало важнее, чем зритель. Я, по сути, сам стал зрителем и мимикрировал в некую абсолютно чуждую для себя среду, через портал в место вне времени, законсервировавший ощущения, которых у меня не было. В какой-то момент я вспомнил о Линче и его трансцендентальной медитации. Я знаю, что он имел в виду другое, но для меня вся эта история с баней — именно об этом, — сказал художник и один из участников выставки «5:55» Вадим Васильев, который приехал в Казань из Великого Новгорода.

Каждая работа «5:55» существует в пространстве вопросов. Времена сжимаются и расходятся, оставляя следы — на картоне, в воспоминаниях, в зыбком ощущении, что искусство все же может поймать ускользающее.

Екатерина Петрова — литературный обозреватель интернет-газеты «Реальное время», автор телеграм-канала «Булочки с маком».