Олег Миронов: «Вячеслав Колосков не лез решать проблемы команды сына»

«Из Москвы меня тянуло на родину, к друзьям»

— Олег Александрович, вы начинали свой путь в казанском спортклубе «Синтез».

— Да, из моего выпуска 1967 года рождения больше никто в командах мастеров не заиграл, но затем лучших по году собрали у Александра Иванова, и уже оттуда вышли Сергей Жуков, Альберт Сергеев. Правда, я в эту команду попал уже после поездки в Москву, в ЭШВСМ — Экспериментальную школу высшего спортивного мастерства. Там нас тренировал Владимир Юлыгин, которому, как мне кажется, меня посоветовали тренеры сборной РСФСР. Владимира Михайловича наши болельщики должны знать как первого руководителя футбольной академии «Рубина». Это было где-то в седьмом классе.

— Вам — около 14 лет, вы переехали в Москву, когда спортивных интернатов еще не было.

— Нет, уже был, из партнеров я запомнил Андрея Иляскина (он засветился в «Рубине» в 1997 году), Сергея Машнина, в целом команда была хорошая. На первенстве Москвы мы были в лидерах. ЭШВСМ — это же команда на базе более известной ФШМ, футбольной школы молодежи, как называлась команда второй лиги. Но до Москвы меня приглашали в ростовский футбольный интернат, однако мама туда меня не отпустила.

— Как рассказывал Дмитрий Кузнецов, ФШМ базировалась в «Лужниках», причем в другом крыле стадиона была команда «Союз», выступавшая только на уровне первой лиги первенства Москвы. Тем не менее из нее вышли и сам Кузнецов, и братья Савичевы, и это только выпуск 1965 год рождения.

— Да, мы тренировались в «Лужниках», а зимой — в динамовском манеже. Но я долго там не выдержал, меня тянуло на родину, к друзьям, семья была, мама. В итоге я не выдержал, собрал сумку, не отреагировал на уговоры Юлыгина, вернулся в Казань. Дважды ему удавалось меня отговорить, но в третий раз я уехал, не предупреждая.

«Меня отдали в «Гянджлик», чтобы набирался игровой практики»

— Уже в 16 лет вы дебютировали в «Рубине», при наставнике Геннадии Костылеве.

— Отработав год, мы разошлись, поскольку я сломал ногу, потеряв при лечении целый сезон, а для него это была последняя работа в командах, после чего он тренировал только сборные разных возрастов, и так до развала СССР. Меня не приглашал, поскольку мой 1967 год рождения был в ведении других наставников. Но в «Рубине» он меня забрал на базу, сказав, что я там буду жить, поскольку там есть питание, жилье. На ставку меня не поставили, поскольку я еще был школьником, но премиальные платили. Тогда их платили только за победы — 40 рублей, независимо от того, домашняя или гостевая. Ничьи, хотя бы и гостевые, не оплачивались.

Я отыграл под его руководством 1983 год, а следующий пропустил, сломав ногу, причем получил травму в составе сборной РСФСР. Тогда команду возглавлял Алексей Семенов, но с ним в качестве главного тренера я, получается, вернулся в состав, когда в Казань вернулся Владимир Михайлов.

— Про Владимира Алексеевича, которому нынешней осенью исполняется 85 лет, говорили, что он был жесткий наставник.

— Так и было. Но, с одной стороны, я допускаю, что так и надо было общаться с нами — пожестче, с другой — он разделял такое обращение в тренировках и предыгровое. Перед играми нас забирали на базу «Рубина» на карантин, и помнится, Владимир Алексеевич уже не допускал жесткости перед подготовкой к играм.

— В 1985 году вы провели едва ли не лучший свой сезон в составе сборной РСФСР на турнире «Переправа», где стали чемпионом в составе команды, а также лучшим бомбардиром турнира, нападающим, само собой, попав в символическую сборную турнира.

— Поскольку «Переправа» в советские времена представляла собой турнир, где наставники команд высшей и первой лиг могли смотреть молодежь из второй лиги и коллективов физкультуры, то молодежь стремилась проявить себя на этой своеобразной футбольной ярмарке. Меня разглядели тренеры «Нефтчи», но состав у них тогда был на загляденье: Машалла Ахмедов, Искандер Джавадов, Владимир Михайлевский, будущий олимпийский чемпион Игорь Пономарев. Рассчитывать на место в основе мне не приходилось, и меня отдали в команду второй лиги «Гянджлик», чтобы набирался игровой практики.

«В Баку постоянно спрашивали: «Камалетдинова знаешь?»

— То есть вы, как Ренат Камалетдинов, поначалу не подошли из-за своей игровой молодости?

— Примерно так, но скажу, что Камалетдинова азербайджанский болельщик запомнил настолько, что меня постоянно либо спрашивали о нем, либо сравнивали с ним. Первый вопрос мне был: «Рената знаешь?».

При этом я сам изначально собирался в Смоленск, в местную «Искру», выступавшую в первой лиге и решавшую мои проблемы с воинской службой, поскольку это была команда ПВО, противовоздушной обороны. Но азербайджанцы переубедили меня, в итоге я и за «Нефтчи» не поиграл, из-за «Гянджлик» провел только один круг, завершая чемпионат в Ульяновске. Впрочем, и «Искра» из первой лиги вылетела, и я оказался в ней только в 1987 году.

— Между тем там начинались азербайджано-армянские события, которые поначалу привели к тому, что команды двух республик развели по разным зонам, затем ведущие команды «Арарат» и «Нефтчи» начали играть домашние матчи на нейтральном поле, а затем и вовсе перестали играть, и им записывали технические поражения.

— Все это было, но я уже этого не застал, уехав незадолго до начала межнационального конфликта. Во всяком случае, мы свою половину чемпионата спокойно отыграли в девятой зоне, где были команды Азербайджана, Армении и Грузии. Мы ездили играть в тот же самый Нагорный Карабах, и все было абсолютно спокойно. У нас в «Гянджлике» играл армянин Виген Григорян и нормально себя чувствовал. В Баку проживало много армян, но мы тогда были советскими людьми, не делили друг друга на нации.

Но последовательно — приехали мы в Баку вместе с другом Айнди Зубайраевым, чеченцем из «Терека», с которым сдружились в составе сборной РСФСР. Очень спокойный, даже флегматичный парень, чем он меня даже удивлял. С нами был еще опытный Александр Бабанов из куйбышевских «Крыльев Советов». Мы приехали на сборы, но «Терек» в итоге не отпустил Зубайраева, «крылышки» — Бабанова, а я остался в Баку один и сник. Притом что азербайджанцы хорошо ко мне относились, но у них другой менталитет, и мне трудно было привыкнуть. Хотя сдружились с Александром Матайсом из омского «Иртыша», с которым потом играли в «Гянджлике», у него дома в гостях бывал, но не прижился я.

— Известный в прошлом наставник Арсен Найденов работал с «Колхозчи» из Ашхабада, игравшим на тот момент в девятой зоне, и утверждал, что выиграть в ней невозможно никому, кроме грузинских команд, которых было большинство. Но в сезон, когда вы там выступали, победу одержал «Кяпаз» из азербайджанского Кировабада, ныне Гянджа.

— Я уже этого не застал, поскольку переехал в Ульяновск, но то, что выиграть в гостях тогда практически было невозможно из-за местной «специфики», в этом можно было даже не сомневаться. И полсезона в девятой зоне дали мне такую прививку в плане судейства, что я сейчас спокойно воспринимаю любой арбитраж. Кстати, меня Юлыгин приглашал в Ашхабад, который он принял после Найденова, но я хотел вернуться ближе к дому.

«Александр Иванов и ранее демонстрировал свои способности целителя»

— Узбекистанский футболист Вадим Любушин вспоминал о джигитах «Араза» из Нахичевани, где еще в советские времена приезжим командам угрожали в случае победы. Поначалу все туда ездили проигрывать, а на следующий сезон практически никто не приехал, удовольствовавшись техническими поражениями.

— Это, может быть, происходило чуть позже, но в нашем случае ничего подобного не происходило. Может быть, и потому, что мы представляли команду из Азербайджанской ССР, к тому же столицы — Баку, в которой набирались опыта футболисты, не проходившие в состав «Нефтчи». Нас поездки в Нахичевань не пугали.

Приехал в Ульяновск я в расчете на то, что они помогут решить проблемы с армейской службой, но не срослось. Состав ульяновского «Старта» — это по сути сборная Татарии в эмиграции: однофамильцы Наиль и Раис Садыковы, Мухутдинов, Сергеев, Фатхурахманов, главный тренер — Александр Иванов. «Татар» у нас было много, задача стояла не оказаться на последнем месте в год дебюта, чтобы не покинуть вторую лигу. Задачу мы в итоге выполнили.

— Иванов сейчас целитель, широко известный в узких кругах.

— Александр Евгеньевич и в те годы демонстрировал умение исцелять болезни, лично я знал об этом всегда, на протяжении моей карьеры. По-моему, он продолжает принимать страждущих, проводя свои целебные сеансы, хотя ему уже самому под 80 лет.

— И вы, наконец-то, оказались в Смоленске, играя за «Искру» и одновременно отдавая армейский долг родине. Причем под руководством тренера Морозова, который вернулся в Союз после службы в ГСВГ, вначале в качестве футболиста, а затем тренера.

— Мне он запомнился как молодой тренер, ему было всего 37, придерживался тактических схем, схожих с киевским «Динамо», а это и коллективный отбор, и прессинг. Для того чтобы выдержать его, Морозов нас очень прилично гонял на тренировках. В итоге мы достаточно легко выиграли зону, опередив Калугу, Иваново, и боролись за то, чтобы вернуться в первую лигу. Запомнились игры с «Красной Пресней».

«Морозов решил проверить нашу команду на уровне пятой зоны»

— Ее же тренировал еще более молодой наставник Олег Романцев, плюс Олег Долматов в «Динамо 2» и Игорь Фролов. А значит, где-то рядом в консультантах с ним работал Михаил Якушин. Легендарная с точки зрения имен первая зона. И экзотическая — за счет выступления первого афроамериканца в советском футболе: Фиделя Уедако.

— Там хороший был футбол, поскольку собрались команды из Москвы, Московской области, Подмосковья. Уедако я не запомнил, поскольку, скорее всего, не играл против него, в том числе потому, что сезон получился скомканным из-за трех травм пятой плюсневой кости. Только под конец сезона восстановился, заиграл стабильно, начал забивать.

И под конец сезона был переходной турнир с Самтредиа и симферопольской «Таврией», которая и выиграла ту «пульку», возглавляемая легендарным наставником Вячеславом Соловьевым.

— С первого места в первой зоне на следующий, 1988 год, «Искра» откатилась на девятое место в пятой зоне.

— Что касается нашей команды, я бы связал откат с тем, что Морозов, как амбиционный человек, решил проверить свою команду на уровне другого футбола. Пятая зона — это был мини-чемпионат СССР за счет присутствия там команд из Белоруссии, Молдавии, Прибалтики. В основном вторые-третьи команды своих республик, и в большинстве своем все при деньгах. На выезде, повторюсь, как в той же зоне Закавказья, там было очень тяжело выиграть в силу определенных причин. Как пример: в первых пяти выездных играх нам назначили порядка шести-семи пенальти. Было много подводных течений.

— У вас в команде проходил службу не кто иной, как Вячеслав Вячеславович Колосков, сын всемогущего начальника Федерации футбола СССР. При желании там все потекло бы в одну сторону, в вашу.

— А вот не было подобного желания. Мы больше делали ставку на хороших футболистов, а это и Петр Нейштеттер (отец будущего игрока сборной России Романа Нойштедтера, которому в Германии изменили написание фамилии, — прим. авт.), и Эдуард Сон, а не на пробивные способности Колоскова-старшего. Он вообще не лез в подобные дела.

«В целом я за всю свою карьеру в «Рубине» видел только хорошее»

— Поиграв в первой и пятой зонах, вы противостояли многим заметным в будущем футболистам. Например, в Елгаве против вас играл Михаил Землинский, который затем играл за Латвию на чемпионате Европы. У Романцева играл Василий Кульков. Они вам не запомнились?

— Вы знаете, запоминание обычно происходит по другому принципу. Ты следишь за человеком, который уже где-то поиграл, по сборным, в высшей лиге, вот они и запоминаются. В той же «Красной Пресне» находились на тот момент футболисты, которые уже поиграли ранее за «Спартак», а не сверкнули в нем, в будущем, как Кульков. Да и наша «Искра» была так хороша, что мы на других и не зацикливались. Я назвал Сона с Нейштеттером, а там же были еще и Николай Булгаков, и Олег Делов, и Валентин Кобыща, Иляскин, с которым мы вместе поиграли еще в московском футбольном интернате. Недаром мы катком прошлись по первой зоне.

— Вы демобилизовались, вернулись в Казань в 1989 году, в период, когда в составе «Рубина» были одноклубники, которых разделяет практически 20 лет. Это ветераны Ренат Камалетдинов и Валерий Мартынов, которым по 35 лет, и Эдуард Геркин, которому было всего 15 лет. 17-летний Рустем Хузин был уже полноценным игроком основы. Такая разница в возрасте зачастую не приветствуется, поскольку одни уже не тянут, а вторые еще не понимают командной игры.

— Я бы поспорил. Тот же Валерий Мартынов, играя центрального защитника, точно картины не портил. В целом у нас в «Рубине» всегда были хорошие ветераны, которые картины не портили и общекомандного темпа игры не снижали. К молодым относились хорошо, могу сказать это за себя. Я не помню, что где-то нас поддушивали, а ведь я в Казани играл только в молодые годы. Возрастные игроки все равно нужны, поскольку подсказ на поле просто обязателен. В целом я за всю свою карьеру в «Рубине» видел только хорошее.

— Ваша плеяда игроков, начиная с Игоря Савельева и Эдуарда Акбарова, затем Павел Соловьев и Александр Татаркин, вы и Сергей Жуков, Владимир Артамонов и Евгений Кранатов в воротах, все либо поиграли в высшей лиге, либо призывались в различные составы сборных РСФСР. Такой россыпи талантов в 1980-е годы не было ни у одной из команд второй лиги. Представляли, чего могли достигнуть, если бы все остались в родном городе?

— Остаться в Казани мы могли только при условии, что нам сделали бы армейскую службу. А так разъезжались служить: Савельев — в Киев, Акбаров и Кранатов — в Киров, Соловьев — в Ставрополь, Татаркин — в Ростов-на-Дону, мы с Жуковым — в Смоленск. И не все потом возвращались. Но не довелось нам вместе сыграть в составе родной команды.

В 1990 году ее возглавил Иван Золотухин, Дед, как мы его называли, жесткий и одновременно справедливый человек, о котором у меня остались только добрые воспоминания.

«Я в Нижнем Тагиле играл трижды, мы проиграли, пропуская голы с пенальти»

— А вот сезон оставил горькое послевкусие, когда челнинский «КАМАЗ» обыграл «Рубин» в Казани и вместе с Тольятти перешел в буферную зону, оставив казанцев во второй лиге.

— Со своей стороны я бы не стал драматизировать то поражение, поскольку решающим, на мой взгляд, было наше поражение в Оренбурге, от ни к чему не стремившегося «Газовика». Выиграй мы там — и выходили бы в буфер. Но играли мы в грязи, после дождя, и ничего не смогли сделать с местной командой, чьи дублеры сейчас сидят к нам спиной на скамейке запасных (запись интервью происходила во время матча молодежных команд «Рубина» и «Оренбурга», — прим. авт.).

— А помните Знарка-старшего, Валерия, который тренировал нижнетагильский «Уралец»?

— Его лично нет, команду помню, потому что там было трудно играть. Под этим я имею в виду то, что не все решалось на поле. Я в Нижнем Тагиле играл трижды, все три раза мы проиграли с одинаковым счетом 0:1, пропуская голы с пенальти. Делайте выводы.

В том же 1990 году я женился, супруга была с Украины. Мы познакомились еще в период, когда я играл за Смоленск, а на сборные мы ездили в Закарпатье, там есть такой город Виноградов, откуда она родом. И вот в 1991 году, перед развалом СССР, я поехал к ней.

— И заиграли в Мукачево, городе, который для любого советского болельщика ассоциировался с хоккейными клюшками «Мукачево» и лыжами «Тиса». Столица Закарпатья — Ужгород, с мотоциклами «Верховина».

— Команда в Мукачево у нас была очень достойной, и, выступая на уровне первой лиги чемпионата Украины, мы сталкивались с очень серьезной конкуренцией. Владимир Кухлевский и Игорь Братчиков поиграли в высшей лиге, Михаила Гончарова и Валерия Линникова я знал по выступлениям за Челябинск, с которым мы конкурировали в одной зоне.

В какой-то момент я поиграл за команду города Берегово, выступавшую на уровне чемпионата Закарпатского края, и даже там были приличные футболисты и уровень футбола. На тот момент главная команда области — ужгородское «Закарпатье» перед сезоном сыграло пять товарищеских матчей с лучшими командами области, не выиграв ни один из них.

«Никаких проблем в Закарпатье я не испытывал»

— В Берегово, в этом маленьком городе (30 тысяч жителей), базировалась гандбольная команда высшей лиги чемпионата СССР, созданная учителем физкультуры на основе местных школьниц. Здесь воспитали олимпийскую чемпионку Нину Гецко, двукратную чемпионку мира Наталью Митрюк.

— Я скажу так, что уроженцы Закарпатского края зачастую предпочитают оставаться в родных местах, несмотря на все приглашения. Они такие домоседы, патриоты своего края и своей народности. Это же бывшая Австро-Венгрия, где базировались венгры и русины, как они себя называют. После распада Австро-Венгрии они были переданы Чехословакии, но сохранили свою идентичность и в целом коренным образом отличаются от Западной Украины, с которыми также состояли в одной Австро-Венгрии, а затем те ушли под Польшу. Западенцы совсем другие, что касается закарпатских украинцев, то это очень добродушный народ, вспоминать о котором одно удовольствие.

Может быть, за исключением того, что у меня была возможность уехать играть в Венгрию, но мне это не дал сделать наш главный тренер. После чего сам уехал в чемпионат Венгрии.

— На каком языке вы общались?

— Я на русском, местные между собой либо на венгерском, либо на закарпатском диалекте украинского языка. Никаких проблем в этом плане я не испытывал. Не хотел бы затрагивать вопросы политики, но я поясню, что Закарпатье и Западная Украина — это две разные истории. Когда в начале 90-х годов с Западной Украины пошло националистическое движение «Рух», то в Закарпатье его не восприняли. В целом националистические темы были популярны в Ивано-Франковске, Львове, Тернополе, не более того.

У них в целом и взаимодействия не было, поскольку простые закарпатцы ехали зарабатывать деньги в основном на стройки в Восточную Европу, на заводы в Словакию, собирать урожаи в Венгрию. В самом Закарпатье особой работы не было, но если у тебя были деньги, то жизнь там просто райская: природа, мягкий климат, когда даже зима радует теплым солнышком.

— Но у вас же было два шанса на возвращение в Татарстан во время игровой карьеры, когда 1993 год провели в «Нефтехимике», а уже 1996 год в «Рубине». Почему командировки на родину тогда были столь кратковременными?

— Скорее всего, у меня не получилось бы тогда вернуться. Я собой был недоволен в оба сезона, когда играл и в Нижнекамске, и в Казани. Касаемо Нижнекамска я объясняю себе тем, что всегда привык быть лидером, но у меня не получалось на поле, а в этом случае претендовать на лидерство нет никакой возможности. Меня еще подкосила гнойная ангина, которую я тут зацепил и никак не мог избавиться от последствий этой болезни, буквально обессилел, пока не вернулся на Украину — и снова заиграл.

— Я ваши слова воспринимаю через воспоминания Павла Садырина, который из сырого Ленинграда уезжал в теплый Херсон, поскольку его супруге требовался сухой, теплый климат.

— Что касается Казани, то я не совсем подходил под игровую модель Игоря Волчка, казанского футбольного Деда номер 2. Ему больше подходил Владимир Пантюшенко, молодой, здоровый во всех смыслах, который мог побороться, продраться сквозь строй обороны, а я предпочитал комбинационный стиль и не вписывался в игру команды, ориентированной на дальние забросы и борьбу за мяч.