Рауфаль Мухаметзянов: «Бог театра — это зритель»
Директор ТАГТОиБ им. Джалиля — об итальянцах на Шаляпинском фестивале, о грядущих премьерах и о кадровой политике
Сегодня вечером новой постановкой «Кармен» открывается XLIII Международный оперный фестиваль имени Ф.И. Шаляпина. Директор Татарского академического государственного театра оперы и балета им. Джалиля Рауфаль Мухаметзянов в интервью «Реальному времени» рассказывает о ключевых точках нынешнего фестиваля, объясняет, почему в Казани работает так много приглашенных солистов и на чем держится высочайший класс театра. А еще — раскрывает, какие премьеры ожидаются в ближайшие годы. Спойлер: на оперную казанскую сцену вернется Фигаро, а на балетную впорхнет Золушка.
«Степень художественности театра проявляется в масштабах его оценки»
— В 2024 году Шаляпинским фестивалем ТАГТОиБ им. Джалиля открывал год 150-летия нашего великого земляка. Как прошел этот год для театра? Чем он запомнился и получилось ли отпраздновать юбилей Федора Ивановича Шаляпина так, как задумывалось?
— Действительно, юбилейный год предполагал множество мероприятий, и мы удовлетворены тем, как они прошли. Вспомним наши большие премьеры — оперу «Жизнь за царя» и балет «Грек Зорба», которые получили колоссальный резонанс в России.
Наши спектакли вошли в масштабную акцию «Театр в кино», которую проводят телеканал «Культура» и Министерство культуры Российской Федерации.
Нынешним летом каналом «Культура» были записаны четыре наших спектакля — оперы «Любовь поэта», «Джалиль», «Жизнь за царя» и балет «Шурале». Такая масштабная акция была предпринята телеканалом впервые. Эти спектакли уже пошли в эфире. Неоднократно за год на французском телеканале Mezzo были показаны спектакли «Сююмбике» и «Джалиль».
Кроме того, мы получили национальную премию «Онегин» в номинации «Театр». Это для нас очень важно, поскольку у нас многожанровый коллектив. И когда такая оценка дается всему театру, а не отдельным исполнителям, — это дорогого стоит.
— А гастролировать удалось?
— Мы завершили 2024 год масштабными гастролями в Китае. Дали 17 представлений в крупных, многомиллионных городах Китая. Думаю, это сотрудничество будет в дальнейшем продолжаться. Мы единственный театр в России, который сумел дать такое количество спектаклей за одни гастроли на столь масштабных площадках. В Китай мы возили «Щелкунчика» и «Лебединое озеро».
Так что год был насыщенный. Приятно, когда художественная работа адекватно отмечается. Когда она воспринимается не только как местечковое дело, но и становится резонансной темой. Потому что степень класса и художественности театра проявляется в масштабах его оценки.
«Мне удалось изменить художественный класс театра»
— Был и еще один важный юбилей — ваш личный. Вам недавно исполнилось 75 лет. Что вы считаете своим главным жизненным достижением?
— Мне удалось изменить художественный класс театра. Это основное, что я сделал.
— Сегодняшним интервью мы предваряем Шаляпинский фестиваль, один из старейших музыкальных форумов в России. А ведь это вы его задумали. В какой среде он начинался?
— Это было очень сложное время, потому что народ в театр не ходил. Просто не ходил. У каждого театра есть свои темные времена, история развития — всегда синусоида. Я как раз попал на тот период, когда театр переживал не лучшие времена. В тот момент произошло какое-то отторжение зрителя от театра. Чтобы выйти из этого состояния, необходимо было решить комплекс вопросов. Потому что одним щелчком, одним звонком, одной акцией ты людей на спектакль не заведешь. Это не получится, понимаете?
Мы взрослели, приобретали опыт, понимали, что именно нам необходимо. Что все зависит от класса художественной продукции, который выдает театр. И работа над ним — не революционный путь, а долгий эволюционный. Когда ты что-то делаешь, всегда возникает противодействие. Потому что кому-то ты можешь мешать. У кого-то вызывать зависть — а она в художественной среде очень распространенное явление.
Мне удалось решить эту задачу только благодаря тому, что я ощущал доверие к себе со стороны руководства республики в лице двух руководителей — Минтимера Шариповича, а потом Рустама Нургалиевича. Когда к тебе есть доверие — ты знаешь, что отвечать будешь только за свои ошибки, а не за чьи-то чужие. Я это доверие ощущал. И это очень дорогого стоит, я благодарен судьбе за то, что у нас были мудрые руководители, которые позволили все реализовать.
— И развить два крупных фестиваля, и сохранить коллектив.
— Именно так. Самым тяжелым временем были девяностые годы. Нужно было сохранить хотя бы какое-то стабильное финансирование, чтобы все это не разбежалось, не развалилось, понимаете? Это ведь громадный коллектив — сейчас у нас 700 человек по штату.
— И вы не только сохранили театр, но и ввели его в число самых уважаемых в России. Благодаря чему еще это получилось?
— Та модель работы, которую мы сейчас реализовываем, очень рискованная. Попробуй сегодня заикнись в какой-нибудь труппе «Я хочу развиваться, как Татарский театр оперы и балета». Но ведь мы изменили класс театра в основном через состав солистов.
Потому что коллективы — это одно дело. Это путь интенсивной работы, которая идет через привлечение квалифицированных дирижеров, вносящих свою высокую эстетику.
А вот состав солистов — это другое. В труппе очень мало артистов, которые работают на постоянной основе. Большинство приезжают на определенные спектакли. Да, это очень рискованная система. Зато посмотрите на художественный класс! Это все артистический состав лучших столичных театров — Мариинского, Большого, МАМТ им. Станиславского… Казалось бы, можно было работать с менее именитыми солистами, это обошлось бы дешевле. Но у нас исполнительские требования очень высокие, им далеко не каждый солист отвечает.
У нас исполнительские требования очень высокие, им далеко не каждый солист отвечает.
«Люди должны знать, что такое «Кармен», что такое «Аида», что такое «Трубадур»
— Чем обусловлен выбор премьеры нынешнего Шаляпинского?
— Задача театра — ставить новые спектакли. И вот здесь уже вопрос — какое наименование ты выбираешь? Почему «Кармен»? Потому что ты возвращаешься к золотому фонду, к первому ряду спектаклей, которые отобрала сама история. Периодически ты возвращаешься к названиям, которые представляют классическое наследие и вызывают глубокий интерес у публики. Потому что, в конце концов, это есть первоначальное художественное образование публики. Люди должны знать, что такое «Кармен», что такое «Аида», что такое «Трубадур». Поэтому мы несем и эту задачу — просветительскую.
— Но ведь вы уже ставили «Кармен». Почему вы вновь к ней возвращаетесь и как возникла идея пригласить итальянского постановщика?
— Это будет уже третья постановка «Кармен» в нашем театре. Возвращаемся к ней, потому что меняются времена, меняется эстетика, меняются и твои собственные понятия. Спектакли деформируются, потому что жизнь каждой постановки — примерно 5—10 лет.
Мы вернулись к реалистической постановке «Кармен». Выбрали команду, которая работала с Франко Дзеффирелли — он был фигурой номер один в режиссуре оперы. С ним работали многие люди, но Марко Гандини был его ассистентом в последние годы. А посоветовал мне к нему обратиться Леонид (Лорка) Мясин, хореограф, который ставил балет «Грек Зорба» на прошлогодний Нуриевский фестиваль. Я спросил у него: «Кого бы ты посоветовал?». Он ответил: «Если возьмешь Марко Гандини — попадешь просто в десятку! Это та категория людей, которые являются проводниками в мир реалистической оперы». Я ему поверил — и теперь благодарен, что он мне эту услугу оказал. Своим советом, своими рекомендациями.
— Марко Гандини ведь работает здесь не один?
— Он привез замечательную команду. Среди них художник-сценограф Итало Грасси, и художница по костюмам Анна Биаджотти. Она возглавляет ателье Римской оперы, это очень титулованный человек в театральном мире, но работала и с массой телеверсий, и с фильмами. И она тоже непосредственно с Дзеффирелли работала. Приятно работать с такими мастерами!
— Сложно ли было договариваться с итальянской командой? Учитывая сложный контекст сегодняшнего времени.
— У нас есть опыт такой работы. Конечно, многое осложнилось с 2022-го, но итальянцы не относятся к этой категории. Они продолжают охотно работать с нашим культурным пространством. Возьмите пример того же Марко Боэми — сколько лет мы сотрудничаем! Итальянцев, желающих работать с нашим театром, достаточно много. Единственное — передвижение сейчас стало затруднено, но тем не менее все возможно.
«Мы работаем не по национальному признаку, а только по художественному классу»
— Помимо многочисленных итальянцев, на нынешнем фестивале работает египетский тенор Рагаа Эльдин. Его приглашение — это дань сегодняшним временам, когда мы налаживаем отношения с арабским миром?
— Нет, у нас другой признак. Мы работаем абсолютно не по национальному признаку, а только по художественному классу. Этот певец, кстати, проживает на постоянной основе в Италии, а с нами работает у нас уже не первый сезон. Мы хотели в дальнейшем более длительно с ним сотрудничать, и продолжаем это делать. Потому что тенора — это редкость. Везде — и в России, и за рубежом. А в случае Рагаа Эльдина мы нашли того тенора, с которым хочется работать!
— В прошлом году и в прессе, и среди зрителей фестиваля говорили о том, что хорошо было бы увидеть харизматичного Михаила Колелишвили в одной из главных партий на казанской сцене — его Варлаам в «Борисе Годунове» покорил казанскую публику. И вот теперь в Казани он поет Сусанина в «Жизни за царя», подвинув с этой роли Михаила Казакова. Чем было продиктовано такое решение?
— Оно пришло вполне естественным путем. Поверьте, постоянное место, постоянная партия ни за кем в труппе у нас не закреплены. И это особенность производства спектакля — любая премьера всегда готовится с двойным или даже тройным составом. Михаил очень убедителен, у него очень красивый тембр, который позволяет проникнуться этой русской оперой по-настоящему.
— Эксклюзивным событием нынешнего фестиваля станет первое исполнение оперы Пуччини «Манон Леско» — правда, в концертно-сценической версии. Планируется ли ее развитие в полноценный спектакль?
— Пока нет. Мы просто впервые в нашем театре знакомимся с этим произведением Пуччини. Это, я вам скажу, особый композитор. Он перенес классицизм XVIII—XIX веков в век XX. Пуччини один из немногих творцов, который сохранил дух классицизма в своих произведениях к концу XIX века, когда в основной массе тип классической музыки уже начал изменяться. Причем его музыка пользовалась и продолжает пользоваться огромной востребованностью у публики.
И мы решили вновь прикоснуться к его музыке. У нас уже идут его спектакли — была «Богема» в концертном исполнении и в разных сценических версиях, «Тоска», «Мадам Баттерфляй», «Турандот». Так что «Манон Леско» — это продолжение нашего сотрудничества с Пуччини.
— Полгода назад в интервью нашему изданию вы рассказывали, что в процессе написания сейчас находятся два произведения татарских композиторов для вашего театра — о Федоре Шаляпине (оперу пишет Эльмир Низамов) и Дэрдменде (на музыку Резеды Ахияровой). На какой стадии сейчас работа?
— В принципе, уже сформированы все постановочные группы этих спектаклей. И одновременно над ними идет работа композиторов — в обоих случаях. Все либретто закончены, композиторы делают свою работу. Думаю, есть вероятность, что в этом году они могут завершить этот труд. Дальше начнется следующий этап: аранжировка, создание партитуры. Потом с художниками и режиссерами вырабатывается сценическая версия произведения. И уже после этого осуществляется полноценная постановка.
Пока все идет своим чередом. Не буду загадывать точных дат, но постановки эти мы увидим в ближайшие годы.
«Театр — это очень дорогое искусство»
— Поделитесь, пожалуйста, своим личным мнением: как вам нравится новое здание театра Камала? Не кажется ли, что театр должен быть по внешнему виду более классичным?
— Надо учитывать, что сегодня 2025 год. Меняется время, меняются эстетика, материалы, архитектура… Колоссальные, мощнейшие изменения происходят. И поэтому современная архитектура — тоже элемент современного искусства. Конечно, она будет оказывать влияние на развитие городов и будет создавать какой-то определенный облик.
Я бы хотел обратить внимание на другую задачу — как эффективно использовать это пространство. И здесь я могу сказать, что для этого необходимы знания, опыт, воля и решительность!
— Уже не первый год из разных источников звучит мнение о том, что Казани нужен еще один театр — музыкальный, чтобы ставить там мюзиклы, оперетты, другие формы музыкальных спектаклей. Как вы думаете, действительно ли в Казани есть такая необходимость?
— Вы знаете, я имел большой опыт работы с Коммунистической партией Советского Союза. Мы заходили к заведующему отделом культуры обкома партии и говорили: «Вы знаете, там народ просит». А он нам отвечал: «А вы можете конкретно указать количество этого народа и перечислить каждого пофамильно?».
Вот и сейчас, когда вы говорите «звучит из разных источников», я об этом вспоминаю. По моим сведениям, людей, которые так считают, и десятка не наберется.
Сегодняшний век — это время формирования нового государства. Советский Союз разрушен. Немалую долю общества занимает, к сожалению, воинствующее невежество. Я сейчас обращаю внимание всех людей: когда вы получаете какую-то информацию, за ней стоит человек. А человек — это гениальный продукт природы, но он несовершенен. И поэтому прежде чем слушать мнение какого-то лица о какой-то вещи, вы задайте вопрос: «А что ты сделал, чтобы я тебе поверил?». И тогда вам станет понятно: осуществляет ли человек какие-то деяния, которые позволяют тебе ему поверить, или же он все время занимается разговорным жанром. Вот это деловой подход, а иначе вы попадете впросак.
— То есть запрос среди творческих кругов на музыкальный театр не настолько массовый?
— Пишут об этом один или два человека. Из тех, кто занял позицию какую-то и годами о ней твердит. Но для того, чтобы создавать музыкальный театр, должны быть предпосылки в лице определенных художников.
Посмотрите, как создавалась «Геликон Опера» — Бертман в кафе начинал ставить свои спектакли. Сколько лет он их там ставил, пока государство не увидело в этом рациональное зерно и не решило рассмотреть вопрос о том, чтобы предоставить ему площадку.
Или как Колобов шел к строительству своего театра («Новая опера», — прим. ред.) , какой у него долгий путь был. Везде, за каждым театром стояли художники, за плечами у которых уже были конкретные спектакли. Они уже реализовались, и вот им-то государство уже могло протянуть руку помощи. А иначе это будет авантюризм. Ведь театр — это очень дорогое искусство. Вот и все.
«Нам предстоит очень ответственная работа»
— В труппу вашего театра в ранге солисток в марте 2024 года вошли Светлана Касьян и Екатерина Сергеева. А будут ли новые кадровые приобретения в ближайшее время? Вы продолжаете поиск новых солистов?
— Как я уже сказал, штатными единицами мы формируем базовые коллективы театра. Кадровый вопрос всегда находится в поле зрения у всех коллективов. Представьте только: в оркестре больше ста человек, в балете — 80, в хоре — 80. В каждом коллективе человек 5-6 в год у нас выбывают и их приходится заменять. В основном это выпускники Казанской консерватории и Казанского хореографического училища. Это базовые учреждения, без которых мы просто не мыслим развития наших коллективов.
А вот состав солистов у нас — не на постоянной основе. Редко когда мы можем себе позволить принять солиста в штат. Только когда ты уже знаешь: да, здесь певец уже сформирован или здесь в человеке заложен огромный творческий потенциал. Штатные солисты — это редкие «полезные ископаемые», которые могут в театре быть, а могут не быть. Но от этого мы не должны ставить под сомнение развитие самого жанра. Ведь пространство вокруг нас громадное. Есть Россия, есть Европа, есть другие пространства. Ищи, находи и ставь!
Ищи, находи и ставь!
— Но ведь есть в ТАГТОиБ и солисты, которые выросли в казанской школе? Гульнора Гатина, Ирек Фаттахов…
— Венера Протасова, Артур Исламов, Денис Хан-Баба, в прошлом году мы взяли студента Динара Шарафетдинова — у него большой потенциал, посмотрим, что из него выйдет.
Но невозможно ограничиваться местными ресурсами. По той простой причине, что в России 80 музыкальных театров. У нас просто нет такого количества артистов, певцов, чтобы укомплектовать все их солистами. Вернее, они, может быть, и есть, но нашим требованиям не отвечают. И поэтому ты все время в поиске.
«Что бы кто ни говорил — но если люди посещают театр, значит, эта продукция востребована»
— Есть ли уже понимание того, какие еще премьеры стоит ожидать в ближайшие годы? Будете ли вы расширять классический репертуар?
— У нас исчез из афиши Моцарт. В следующем году мы должны его восстановить — будет осуществлена постановка одной из лучших работ этого композитора — «Свадьба Фигаро». Это будет новая версия.
Будет премьера и в балете — мы решили поднять наше наследие, замечательный балет Захарова «Золушка» на музыку Прокофьева. Он очень красивый, переносить его на современную сцену будет Михаил Мессерер, представитель плеяды Плисецких — Мессереров. Вместе с художником Вячеславом Окуневым они будут осуществлять этот перенос на следующий год. «Золушкой» откроется Нуриевский фестиваль в будущем году.
— А в этом году какие сюрпризы готовятся для публики на Нуриевском фестивале?
— Нам предстоит очень ответственная работа. Народному артисту Советского Союза Владимиру Васильеву исполняется 85 лет. В честь этого на исторической сцене Большого театра 22 апреля будет поставлен новый спектакль «Лебединое озеро». Хореография и сценография — самого Васильева. Эта работа сейчас идет. И этим спектаклем откроется нынешний Нуриевский фестиваль.
— Какие у вас ожидания от этого сезона и от начинающегося Шаляпинского фестиваля? Какова ваша главная цель?
— Самое главное — это удовлетворить духовный запрос нашего населения.
Многие недопонимают, пытаются использовать технологии, чтобы навязать свои иллюзии. ошибаются: публика идет в залы не из-за того, что газеты что-то напишут — плохое или хорошее. Нет! Здесь работает сарафанное радио. Зритель определяет успешность постановки. Ведь даже когда присуждают «Оскар», одним из первоначальных критериев является зрительский спрос на фильм. Зритель сам разберется, поверьте мне. Его не заставить сидеть на спектакле, который не вызывает у него интереса.
Бог театра — это зритель. И помните: что бы кто ни говорил — но если люди посещают театр, значит, эта продукция востребована. Других формул история человечества еще не придумала.
