За месяц пути из Петербурга до Болдина Пушкин написал одно стихотворение
История пребывания поэта в Казани. Эпилог исследований Сергея Саначина
Архитектор и исследователь казанской истории Сергей Саначин заканчивает повествование о пребывании Пушкина в Казани в 1833 году. В шести частях он рассказал, почему поэта заинтересовала история Пугачевского бунта, было ли его путешествие не напрасным, о том, как литератор добирался до Казани и где прошла его первая ночь, первый и второй день. В новой части повествования краевед подводит итоги.
8 сентября Пушкин покинул Казань
Он собрался — и слава Богу.
Июня третьего числа.
Коляска легкая в дорогу.
Его по почте понесла.
Дорогу здесь у Пушкина надо понимать как путь, а почту — как дорогу. Но не простую дорогу…
Итак, на рассвете 8 сентября Александр Сергеевич покинул Казань, как окажется — навсегда. И сейчас остается сделать последнее замечание по его продвижению.
Множество пушкинистов до сих пор ломает головы над его маршрутом от Казани до Болдина, особенно после Оренбурга. Перегон Казань — Симбирск вне больших споров. Потому что большинство исследователей убеждены в его пути к Симбирску через город Лаишев.
Доказательство этому находили якобы в его дорожной записной книжке в зеленой бумажной обложке. В ней на 8 листах (160х94 мм) краткие записи. Помимо подсчетов прогонных денег, отдельных фраз и рисунков приводятся названия нескольких городов. На четвертом листе упомянут и Лаишев. А вместе с ним: Казань, Саратов и полковник Бизянов. Однако!
Эти города записаны не по порядку следования Пушкина по маршруту, а в разнобой (слобода Берда, под Оренбургом), Казань (Казанская губерния), Саратов (Саратовская губерния), Лаишев (Казанская губерния),Чугуны и Курмыш (Нижегородская губерния), Пенза (Пензенская губерния), Арзамас (Нижегородская губерния).
Из записанных городов Пушкин, как это установлено, не был ни в Саратове, ни в Пензе, ни в Курмыше, ни в Арзамасе. Отсюда вывод: зеленая тетрадь не является хронологическим дневником поездки. И вообще, почтовой дороги из Оренбурга (после Уральска) до Саратова просто не было!
Федот Бизянов командовал 7-м Уральским казачьим полком в Москве с 1831 по 1833 год. В Уральск со своим полком вернулся он 14 сентября 1833 года. Упоминание Пушкиным в записной книжке из огромного числа собеседников и встречных только (!!) его, наводит на мысль, что в записной книжке занесены предварительные, вероятно московские, намерения Пушкина, а не фиксация случившегося.
Легенда о Лаишеве
Но тогда — козырь «лаишевских сторонников» — фраза на листе 4: «Лаишевъ городъ въ шлафорке» — может быть чем угодно (например, чьим-то советом заехать или, наоборот, предупреждением, что тут тоска зеленая). Но никак не доказательством пребывания поэта в этом городе.
Еще одним «доказательством» заезда Пушкина в Лаишев называют заметку писателя полковника Петра Павловича Суворова в «Московских ведомостях» за 1901 год. Его невесть откуда взятая легенда «Пушкин в Лаишеве» изобилует массой вымыслов.
Вот Пушкин «выпрыгнул из… тарантаса», вот он «шарит в своих карманах» в поисках важнейшего документа (подорожной), в которой почему-то написано, что он едет «по казенной надобности». Вот Пушкин громко и опрометчиво врет, рассекречивая себя, что «едет по особому высочайшему повелению в Оренбургский край для розыска материалов по Пугачевскому бунту и что все генерал-губернаторы и местные власти обязаны оказывать ему на месте остановок всякую помощь, содействие и беззамедлительное следование в дороге». В общем — яркая выдумка.
Надо заметить тут, что Петр Павлович Суворов (праправнук Нефеда Кудрявцова), родившийся в Лаишеве только через 6 лет после пребывания Пушкина в Казани, был весьма любопытным, но склонным к неточностям писателем. Вот, к примеру, откровения из его «Записок о прошлом» (1898):
«Возвращаясь с открытия памятника (Гавриилу Державину, — С.С.), я встретил необычную процессию», — такими словами он начинает рассказ о казни двух разбойников: Быкова и Чайкина. И далее. «При открытии памятника присутствовал архиерей Григорий». На самом же деле памятник открыли 23 августа 1847 года; Быкова и Чайкина казнили 4 июня 1849 года; архиереем Григорий стал в 1848 году.
Но главное — в другом. Почтовой дороги от Тетюш до Симбирска не существовало. Это отчетливо свидетельствуют оба ближайшие по изданию Почтовых Дорожника Российской империи — 1829 и 1842 годов. А иллюстрируют — приложенные к ним Почтовые карты.
Это подтверждает и выпущенный для широкого пользования «Карманный почтовый путеводитель, или Описание всех почтовых дорог Российской Империи», который, надо думать, Пушкин имел в своем сундуке на задней оси коляски.
Да, дорога от Тетюш к Симбирску была. Она показана на другой — Географической дорожной карте 1833 года. Но она обозначена на ней не как почтовая, а как проселочная. А это означает, что тут не было ямской службы с почтовыми станциями.
При езде из Казани через Лаишев почтовые лошади из последней в Казанской губернии Тетюшской почтовой станции обязаны были возвращаться назад — на предыдущую почтовую станцию в Болгарах. Гарантий нарядить вольных лошадей у тетюшских обывателей без задержки и не задорого — никаких.
Тетюшский (пока еще) поэт Федор Рындовский писал:
«Нет разгонных! Как досадно
Долго кляч мужичьих ждать!
Разъезжать на них накладно,
Нукать, тпррукать и стоять.
Где негладкость путевая
Или круть хоть небольшая,
Тут без горя не пройдет…»
Поэтому маршрут из Казани в Симбирск через Тетюши чреват для здоровья (из писем жене: «скверные проселочные дороги», «книги перебились в сундуке» еще даже до Москвы) — бедный копчик!
А следующая сравнительная таблица показывает, что ущербен он и для времени, и для кошелька. Ведь в то время существовал нормальный почтовый путь из Казани в Симбирск! Он вел по правобережью Волги, через Буинск. А по своим характеристикам:
а) шел не разными, а единой и благоустроенной «Большой почтовой дорогой»;
б) был на 34,25 версты короче, чем если добираться несколькими дорогами через Тетюши (значит, и прогоны за лошадей были экономичнее);
в) шел через 1 переправу (Волга), а не через 2 (Кама и Волга), и только через 7, а не через 10 населенных пунктов (на проселочной вдоль Волги дороге между Тетюшами и Симбирском было еще 3 села: Богдашкино, Большие Тарханы и Соплевка).
Загадочная, воздушная нота
В общем, дохлый этот маршрут через «город в шлафорке» с «навязанным» спешащему Пушкину историками намерением якобы обозреть былую столицу Волжской Болгарии, а тогда забытое село Болгары…
Закончить рассказ о пребывании гордости российской поэзии в нашем городе хочется опять-таки на загадочной, но воздушной ноте.
За целый месяц в дороге из Петербурга до Болдина Пушкин написал единственное стихотворение, последние четыре строчки которого казанские пушкинисты обычно опускают, иные же привязывают их к Симбирску:
Когда б не смутное влеченье
Чего-то жаждущей души,
Я здесь остался б, — наслажденье
Вкушать в неведомой тиши:
Забыл бы всех желаний трепет,
Мечтою б целый мир назвал
И все бы слушал этот лепет,
Все б эти ножки целовал…
«1833, дорога, сентябрь».
Не под Казанью ли написано?