Папа — это «әти», волк — это «бүре»

Рабит Батулла как консультант

Как указывают организаторы, в поисках сказки они пошли к консультанту — писателю Рабиту Батулле, которые многие годы, начиная с 1969-го, рассказывал на нашем телевидении сказки. Он предложил взяться за историю о белом волке. Как полагается по старинной легенде, в ней волк — не злой, а добрый.

В спектакле играют пять актеров — Анна Коробова, Елена Кудряшова, Альбина Нугманова, Инсаф Халеутдинов, Айрат Шамс. Не все они владеют татарским языком, но все его в спектакле используют. Что-то подобное происходило в комедии «Моң», где герои говорили на двух языках, при этом татарский дублировался частичным или полным переводом. Здесь примерно также — за «әти» следует «папа», а за «алма» — «яблоко». Интересно, конечно, насколько порой требуется перевод во фразах типа «поднялся страшный җил», ведь порой новые слова мы понимаем без трансляции. Впрочем, это уже тема лингвистики. Татарские театры давно жалуются, что им буквально приходится играть детские спектакли на русском — иначе зрители не приходят. На тестовом показе, где было много малышей, детей, двуязычный паритет наблюдался, если судить по выкрикам из аудитории.

Они сопереживают истории, как злой Див (злой дух) украл жену хана, на ее поиски отправились сыновья, но удалось спасти маму только старшему (наверное, потому что он позже всех вернулся с учебы, а значит, был умнее всех, решил один из зрителей). Вместо того, чтобы спорить с волшебным волком и обращаться в камень, он был с ним почтителен, и потому волк помог ему с путешествием во дворец Дива, где парень нашел не только маму, но и будущую жену.

На каком языке играть сказки для детей

Тантамарески придумывала художница Гузель Гарипова, известная по иллюстрациям к детским книгам (а еще у нее, к примеру, есть мурал в Альметьевске в переходе под улицей Ленина). Здесь она отвечает за головы героев и образы волка и дива. Также она нарисовала горы, дворец, но больше всего запомнился Див с разлетающимися в битве конечностями и надеваемые на руки отряды бойцов. Степенную ориентальную музыку писал Ислам Валеев (Malsi Music). Сказку в формате пьесы пересказала поэтесса Йолдыз Миннуллина, которая расказала, что первый текст был взят в 1916 году в Венгрии у пленных татар, а издан в 1989 году. Кстати, в 2013 году на фестивале «Казанская осень» была показана опера «Ак бүре» на музыку Зульфии Рауповой и либретто Рузаля Мухаметшина — там история была посложнее, не детская.

Проблема языка в детских спектаклях стоит сейчас особенно остро. Еще в ноябре 2019 года депутат Госсовета РТ и писатель Ркаиль Зайдулла указывал, что «У нас все театры, кроме Камаловского, спектакли для детей стали делать на русском языке. Знаете, это как поднять руки вверх и добровольно сдаться. Это означает, что через 15 лет нашим театрам придется играть на русском, потому что сегодняшние дети — это будущие зрители театра» (позже к этому списку добавился Нижнекамск). Это касается если не всех постановок, то как минимум делающих кассу новогодних. Проблема эта отражается и далее. Скажем, театр хочет поставить современную экспериментальную работу? Но на кого он ориентируется? На подростков с синхронным переводом? Или на взрослое консервативное поколение?

Еще одну тему на обсуждении, где дети задавали вопросы типа «А вы сами шьете себе костюмы?», поднял режиссер Туфан Имамутдинов. Его смутил интерактивный момент в постановке, когда младший сын упрашивает отца отпустить его, а потом обращается к детям, некоторые из которых, взяв голову куклы, обращаются к хану со своими вариантами — мол, я буду игрушки убирать, не буду есть сладкого. В результате актриса Альбина Нугманова просто изображает плач, после чего отец соглашается. Туфана смутило, что таким образом авторы могут указать на методы общения между детьми и родителями. Кто-то предложил, чтобы актеры останавливались на одном из малышовых вариантов. Но тогда зрители могут обидеться! На это Анна Викторова ответила, что работа над спектаклем будет продолжаться.